Случайный попутчик.



Я ехала в новой машине Михаила по безлюдному старому шоссе. Моя была на техобслуживании, и Михаил, соответственно, был там же - он никому не доверял мою безопасность, кроме себя. Я была богата и красива, на меня с томной завистью засматривались чужие мужчины и их чужие женщины становились мне противницами, пытаясь напугать меня своими кознями. Меня любили, обожали, сдувая с меня пылинки, и охраняли, как сейф, набитый платиновыми слитками. И самая ценная платина была в моих волосах. Мне не на что было жаловаться и нечего было желать. Я должна была быть счастлива. Мои прозрачные пальцы едва касались руля, и брызги бриллиантов сверкали на них в сочных апельсиновых лучах заходящего солнца. Камни были моими лучшими друзьями и всегда поднимали настроение, в особенности с тех пор, как в душе стала зиять ажурная прореха шириной с душу, засыпанная золотыми стразами пьянящего порока и задрапированная черным шелком надменного превосходства. И эти дыры уже не было смысла латать.

Ты возник из ниоткуда, весь в черном, перевернул во мне все вверх тормашками, украл мои мысли и содрал драпировку с моей замурованной души. Ты упал с небосклона горящей звездой, пробил асфальт бамбуковым ростком, раскинув руки, и мне пришлось выжать тормоза в пол, чтобы не наехать на тебя и не испачкать тобой мой бампер. Я вышла из машины. Ты был прекрасен – грешное дитя земного ада, которого заманили поиграть, лишили крыльев и сбросили вниз с высокой заброшенной эстакады. Ты был похож на падшего ангела, спустившегося по лунной дорожке, на поверженного ниц архангела с вороным крылом волос и запекшейся хрустящей корочкой крови на страстных губах и гладковыбритой щеке, на печального демона, лишенного власти ударом в спину. Под лопаткой торчал нож. Я не стала вынимать его, потому что он был частью тебя, и без него ты бы сразу умер. А ты хрипел и захлебывался собственной кровью, но жил. В машине я завернула тебя в черно-белый шотландский плед, баюкая как младенца, и уложила на заднее сидение. Ты еле слышно прошептал заплетающимися губами о том, что тебя нельзя везти в больницу, что ты в розыске.

Я припарковала машину на обочине, пересела на заднее сидение, сплошь усеянное пурпурными кляксами твоей крови, и с ужасом стала ждать.

Ты отправился в зазеркалье иных миров на моих нежных руках, ласкавших твое бьющееся в агонии теле, и твои последние мгновенья были ослеплены моими невыносимыми бриллиантами. Я сорвала их с руки и выбросила куда-то на дорогу. Я не стала закрывать твои глаза, я не имела на это права, я просто плотнее обернула плед вокруг тебя и выкинула в кювет печальный кокон твоего изуродованного и прекрасного тела. Ты повалился навзничь на старинный гобелен, сотканный опавшими листьями и пожухшими травами. Твои глаза смотрели прямо перед собой, в звенящее имбирным закатом небо, и седая акация вскоре укрыла их удушливым пеплом своих вялых лепестков цвета ванили.

А я даже не знала твоего имени.



Я буду с тобой всегда, я буду с тобой вечно, ты узнаешь вкус моих слез, а я выучу наизусть твои сны, когда найду тебя за хрустальной ширмой жемчужного рассвета на поросших изумрудным мхом тропинках лабиринта заблудившихся душ. Я не сразу пустилась в путь на поиски тебя, потому что мне было жаль Михаила, который остался бы тогда без своей новой машины. Я мечтала, что пошлю всех к дьяволу, себя в первую очередь, научусь у него чернокнижию, одним глотком осушу резной кубок из черепа Каина с вином из брусничной крови тринадцати невинно убиенных младенцев и воскрешу тебя. Я с удовольствием отдала бы тебе свое тело, чтобы ты мог положить в задний карман мою душу и унести ее с собой, но оно теперь некрасиво и недостойно тебя.

Оно отвратительно разбухло от морской соли с ароматом вишни и мускатного ореха, растворенной в уже остывшей воде из-под крана. Оно омерзительно побурело от собственной крови, плавающей багровыми сгустками вокруг него, и глубокие порезы на узких запястьях никогда уже не зажгутся звездами перламутровых шрамов.

Того, кто найдет мое тело, вполне вероятно стошнит только что съеденным завтраком от сладковато-терпкого запаха моего гниющего тлена.

Когда мое тело найдут, уже давно истлеет мой недокуренный план и догорят мерцающие огни восковых свечей, которые я расставила по узким бортикам белоснежной ванны